Драгона прикусила обветренные губы и перевела взгляд на узкие, натёртые на запястьях руки. Ладони в последние два дня превратились в одну сплошную кровавую мозоль. Упасть, упасть прямо сейчас на эту манящую сумеречным теплом землю, закутаться в любимый плащ и больше никогда не вставать… Помешать это сделать могла только мысль о том, что Нику сейчас ещё хуже. Знакомое, не по-детски горячие дыхание отдавалось шумом где-то за спиной, помогая не провалиться в бездну, в которая чертовски сильно затягивала Дрэг.
Вздохнув, девушка оторвала очередной кусок от подола некогда длинной и белоснежной юбки, которая сейчас напоминала кусок старинной шторки, кое-как обмотанный вокруг тела. И только перевязав руку, она позволила себе чуть прикрыть глаза и коснуться плеча сидящего рядом младшего брата.
Даже в её семнадцать лет, девять из которых она провела в воздухе, сложно было сейчас не впиться ногтями в ладонь другой руки так, что на вечернюю землю наперегонки заскользили капли отливающее золотом крови. Там, где капли находили убежище в траве, она тут же выгорала. Сняв последний барьер, который Драгонарта строила всю свою жизнь, девушка с облегчением позволила мыслям утекать куда-то вдаль, смешиваясь с мыслями Николоса.
Меня вырастили драконы. Целая стая, единственная тогда в королевстве. Тогда оно даже не было Огненной Бездной, там почти не было людей… Может, несколько тысяч, на которые приходилась сотня магов. Драконы знают лучше.
От банальной фразы «родители бросили меня, когда мне было четыре года» я деться никуда не смогу. Нет, я их винить не буду. Но если встречу – убью. Скажите мило, скажите, добрая скромная девочка?
Лучше скажите, что такое тринадцать лет уединения, наедине с единственными существами, при мысли о которых меня не выворачивает на изнанку. Восемнадцать часов в сутки я видела только Николаса – мои ладони и его чешуйчатая серебристая шея стали уже единым целым – и серые облака, из-за которых никогда не было видно землю. А сейчас, прямо сейчас я впервые касаюсь рукой человека, вижу его, чувствую непонятно приятный ванильный вкус… Если будет время, то я даже спрошу, как зовут моего якобы брата.
Костёр, опушка и невозможно-спокойного озера, порядок и тишина. Единственное место, где своим прикосновением я никого не убью, никто не впадёт в кому, ни у кого не возникнет желания потянуться к петле и стулу на шатких ножках… И, кажется, я решила, как будет, если я когда-нибудь встречу мать и отца!
«Держись, только держись!» - мысленно упрашивала Драгона брата, трясясь всем телом. А на того, обгоняя одна другую, уже неслись новые волны мыслей и воспоминаний Файт.
Горы, со спины Ника кажущиеся по-дурацки маленькими и нелепыми, острыми вершинами пронзают облака. Гроты, туннели, всё это незаметно проносится внизу, чувствуясь скорее инстинктивно, потому что горы – лучшее место для кладов, проносят где-то под двумя беззвучно хлопающими белоснежными крыльями, которые последние несколько лет я считаю своими собственными. И только спустя сорок минут Николас опустится на небольшое высокогорное плато, сотрясая своими весом всю округу.
Одним щелчком погасив весь огонь, бушующий в пещере и бессильно облизывающий каменные стены, я беру закопченной от дыма рукой и просто стираю руны, начерченные кем-то на внутренней стороне стенок каменной чаши. И снова камень… Бросив её на пол, и с едва заметным удивлением понимая, что она разбилась как хрустальная, я прихрамывая выхожу из пещеры. Те несколько секунд, на которые мой Дракон замешкался, кажутся немыслимой пыткой и неутихающей болью, которую может утолить только поток ледяного ветра, бьющий прямо в лицу и ледяными иголками сдирающий кожу.
Понимая, что больше нельзя, Драгона с усилием отдирает бледную как у мертвеца руку от плеча брата. Осев на земли и даже закрыв глаза, она всё равно ничего не может сделать с тем, что мысли продолжают перетекать в него бесконтрольной рекой…
Мысленно я уже тысячу раз прокляла себя за то, что попросила Николаса сделать это. И вот сейчас мы бесшумно зависли над небольшой деревенькой… А мне уже хочется, как много лет назад тонко закричать, вцепиться в серебристую чешую слабыми руками, извиваясь всем телом…
И эти мысли, страхи, слабые сны, вкус железных момент, рубинов и чужих губ! Все мечты, все желания – «ол инклюзив!». Николас, понимая, что я уже потеряла сознание, молниеносно взвился в небо.
Огромным усилием воли мне удалось закрыть канал мыслей…
- Прости… - уже почти спокойным, хотя и изрядно дрожащим голосом произнесла Драгона – Но за то теперь ты в общих чертах знаешь, как я провела большую часть жизни. – Над костром повисло неловкое молчание, взвивающиеся вонючим дымком к темнеющему небу. – Я понимаю, ты мой брат и я должна быть рада… Но и ты пойми, сейчас меня что-то зовёт!
Девушка решительно поднялась с земли. С грустью посмотрев на левое запястье, с которого продолжала струйками бежать кровь, Файт поднесла руку с лицу, одновременно что-то нашёптывая… К ногам юноши, негромко позванивая, упала тонкая и золотистая, явно очень старая цепочка.
- Если понадоблюсь порви её, а лучше просто брось в огонь. И не смотри, из неё труха сыпётся, её нужно только ногтем подцепить!.. – наглухо застегнув кожаный плащ, Драгонарта идя к Николасу в последний раз обернулась через плечо к брату – Наверное, я всё-таки рада, что ты жив! Если в ближайшее время ничего на эту тему не изменится, то увидимся. А, да, и не удивляйся так больше, на вкус это как дым, если костёр жечь на болоте!
Серебристая броня, которой неделю назад, готовясь к путешествию и смутно догадываясь, что всё пойдёт не так, Льюис оснабдила своего Дракона, тускло поблёскивала в свете скромного месяца, только что заявившего свои права. Драгону тянуло, тянула туда, в небо, туда, где она выросла, туда, где не было ничьи чувств и эмоций.
Туда. Последние два дня.
- Дрэг, пойми, то, что ты не можешь касаться людей и даже стоять рядом с ними, не падая в обморок – проклятие! А если ты сможешь… Хм, если не углубляться и говорить упрощённо, умереть и родиться по-новому, тогда, возможно у нас есть шанс…
… Голубая вспышка портала, бешенный крик, ужасная боль, полная потеря зрения и Николас, уносящийся куда-то вдаль….
Поляна. Самое правильное место для начала новой жизни. Угловатая, чётко очерченная фигура девушки чуть касаясь высокого лба поднимается с травы. Пухлые губы тут же кривятся в болезненной усмешке, которая ещё долго не сойдёт с лица. А глаза… глаз нету совсем. Разве можно звать глазами всего хрусталик, радужку и зрачок? Глаза должны что-то выражать, а не смотреть на мир с бесконечным безразличием.
Губы несколько минут, как молитву повторяют одно имя: «Николас». Всё громче и громче, вот уже по Леху гуляет громоподобное эхо.
-Николас! – в последний раз позвав своего лучшего друга, девушка бессильно прислоняется к шершавому стволу дерева.
Новый мир, новая жизнь. Без только что обретённого брата, без жизненно необходимых полётов. Без Николаса. Без магии.
И всё, что успело накопиться за эти пару минут – больше, чем она испытывала за всю жизнь. Ослепительный феникс, вырываясь, улетает прочь…
Расса: Оборотень- Феникс.
Вздохнув, девушка оторвала очередной кусок от подола некогда длинной и белоснежной юбки, которая сейчас напоминала кусок старинной шторки, кое-как обмотанный вокруг тела. И только перевязав руку, она позволила себе чуть прикрыть глаза и коснуться плеча сидящего рядом младшего брата.
Даже в её семнадцать лет, девять из которых она провела в воздухе, сложно было сейчас не впиться ногтями в ладонь другой руки так, что на вечернюю землю наперегонки заскользили капли отливающее золотом крови. Там, где капли находили убежище в траве, она тут же выгорала. Сняв последний барьер, который Драгонарта строила всю свою жизнь, девушка с облегчением позволила мыслям утекать куда-то вдаль, смешиваясь с мыслями Николоса.
Меня вырастили драконы. Целая стая, единственная тогда в королевстве. Тогда оно даже не было Огненной Бездной, там почти не было людей… Может, несколько тысяч, на которые приходилась сотня магов. Драконы знают лучше.
От банальной фразы «родители бросили меня, когда мне было четыре года» я деться никуда не смогу. Нет, я их винить не буду. Но если встречу – убью. Скажите мило, скажите, добрая скромная девочка?
Лучше скажите, что такое тринадцать лет уединения, наедине с единственными существами, при мысли о которых меня не выворачивает на изнанку. Восемнадцать часов в сутки я видела только Николаса – мои ладони и его чешуйчатая серебристая шея стали уже единым целым – и серые облака, из-за которых никогда не было видно землю. А сейчас, прямо сейчас я впервые касаюсь рукой человека, вижу его, чувствую непонятно приятный ванильный вкус… Если будет время, то я даже спрошу, как зовут моего якобы брата.
Костёр, опушка и невозможно-спокойного озера, порядок и тишина. Единственное место, где своим прикосновением я никого не убью, никто не впадёт в кому, ни у кого не возникнет желания потянуться к петле и стулу на шатких ножках… И, кажется, я решила, как будет, если я когда-нибудь встречу мать и отца!
«Держись, только держись!» - мысленно упрашивала Драгона брата, трясясь всем телом. А на того, обгоняя одна другую, уже неслись новые волны мыслей и воспоминаний Файт.
Горы, со спины Ника кажущиеся по-дурацки маленькими и нелепыми, острыми вершинами пронзают облака. Гроты, туннели, всё это незаметно проносится внизу, чувствуясь скорее инстинктивно, потому что горы – лучшее место для кладов, проносят где-то под двумя беззвучно хлопающими белоснежными крыльями, которые последние несколько лет я считаю своими собственными. И только спустя сорок минут Николас опустится на небольшое высокогорное плато, сотрясая своими весом всю округу.
Одним щелчком погасив весь огонь, бушующий в пещере и бессильно облизывающий каменные стены, я беру закопченной от дыма рукой и просто стираю руны, начерченные кем-то на внутренней стороне стенок каменной чаши. И снова камень… Бросив её на пол, и с едва заметным удивлением понимая, что она разбилась как хрустальная, я прихрамывая выхожу из пещеры. Те несколько секунд, на которые мой Дракон замешкался, кажутся немыслимой пыткой и неутихающей болью, которую может утолить только поток ледяного ветра, бьющий прямо в лицу и ледяными иголками сдирающий кожу.
Понимая, что больше нельзя, Драгона с усилием отдирает бледную как у мертвеца руку от плеча брата. Осев на земли и даже закрыв глаза, она всё равно ничего не может сделать с тем, что мысли продолжают перетекать в него бесконтрольной рекой…
Мысленно я уже тысячу раз прокляла себя за то, что попросила Николаса сделать это. И вот сейчас мы бесшумно зависли над небольшой деревенькой… А мне уже хочется, как много лет назад тонко закричать, вцепиться в серебристую чешую слабыми руками, извиваясь всем телом…
И эти мысли, страхи, слабые сны, вкус железных момент, рубинов и чужих губ! Все мечты, все желания – «ол инклюзив!». Николас, понимая, что я уже потеряла сознание, молниеносно взвился в небо.
Огромным усилием воли мне удалось закрыть канал мыслей…
- Прости… - уже почти спокойным, хотя и изрядно дрожащим голосом произнесла Драгона – Но за то теперь ты в общих чертах знаешь, как я провела большую часть жизни. – Над костром повисло неловкое молчание, взвивающиеся вонючим дымком к темнеющему небу. – Я понимаю, ты мой брат и я должна быть рада… Но и ты пойми, сейчас меня что-то зовёт!
Девушка решительно поднялась с земли. С грустью посмотрев на левое запястье, с которого продолжала струйками бежать кровь, Файт поднесла руку с лицу, одновременно что-то нашёптывая… К ногам юноши, негромко позванивая, упала тонкая и золотистая, явно очень старая цепочка.
- Если понадоблюсь порви её, а лучше просто брось в огонь. И не смотри, из неё труха сыпётся, её нужно только ногтем подцепить!.. – наглухо застегнув кожаный плащ, Драгонарта идя к Николасу в последний раз обернулась через плечо к брату – Наверное, я всё-таки рада, что ты жив! Если в ближайшее время ничего на эту тему не изменится, то увидимся. А, да, и не удивляйся так больше, на вкус это как дым, если костёр жечь на болоте!
Серебристая броня, которой неделю назад, готовясь к путешествию и смутно догадываясь, что всё пойдёт не так, Льюис оснабдила своего Дракона, тускло поблёскивала в свете скромного месяца, только что заявившего свои права. Драгону тянуло, тянула туда, в небо, туда, где она выросла, туда, где не было ничьи чувств и эмоций.
Туда. Последние два дня.
- Дрэг, пойми, то, что ты не можешь касаться людей и даже стоять рядом с ними, не падая в обморок – проклятие! А если ты сможешь… Хм, если не углубляться и говорить упрощённо, умереть и родиться по-новому, тогда, возможно у нас есть шанс…
… Голубая вспышка портала, бешенный крик, ужасная боль, полная потеря зрения и Николас, уносящийся куда-то вдаль….
Поляна. Самое правильное место для начала новой жизни. Угловатая, чётко очерченная фигура девушки чуть касаясь высокого лба поднимается с травы. Пухлые губы тут же кривятся в болезненной усмешке, которая ещё долго не сойдёт с лица. А глаза… глаз нету совсем. Разве можно звать глазами всего хрусталик, радужку и зрачок? Глаза должны что-то выражать, а не смотреть на мир с бесконечным безразличием.
Губы несколько минут, как молитву повторяют одно имя: «Николас». Всё громче и громче, вот уже по Леху гуляет громоподобное эхо.
-Николас! – в последний раз позвав своего лучшего друга, девушка бессильно прислоняется к шершавому стволу дерева.
Новый мир, новая жизнь. Без только что обретённого брата, без жизненно необходимых полётов. Без Николаса. Без магии.
И всё, что успело накопиться за эти пару минут – больше, чем она испытывала за всю жизнь. Ослепительный феникс, вырываясь, улетает прочь…
Расса: Оборотень- Феникс.
